Внимание! Для прослушивания передач МРК вы можете использовать проигрыватель Media Player   скачать аудиофайл

8 декабря 2012 года Мо Янь выступил в Шведской академии с лекцией под названием «Человек, рассказывающий истории». Предлагаю послушать продолжение историй, которые Мо Янь рассказал в Стокгольме:

«Но однажды, когда огненно рыжая лисица выскочила передо мной из кустов, я, испугавшись, присел на землю. Лиса убежала, не оставив следов, а я все еще дрожал. Иногда я мог сидеть на корточках рядом с коровой, глядя в темно-синие коровьи глаза и свое отражение в них. Иногда пытался подражать птичьему пению и разговаривать с птицами в небе, иногда мог рассказывать деревьям о том, что у меня на душе. Но птицы не обращали на меня внимания и деревья тоже. Много лет спустя, когда я стал писателем, многие фантазии тех лет, я включил в романы. Многие хвалят меня за богатство воображения, некоторые любители литературы надеются, что я расскажу им секрет, как развивать воображение, на это я могу лишь ответить улыбкой.

Как сказал китайский мудрец древности Лаоцзы: «Удаче сопутствует неудача, за неудачей идет удача». В детстве я перестал ходить в школу, страдал от голода, одиночества, горевал, что не могу учиться. Но поэтому я, как и наш писатель предшествующего поколения Шэнь Цунвэнь, очень рано начал читать большую книгу жизни человеческого общества. Ранее упомянутые мной пересказы книг сказителями, услышанные на рынке, были лишь первой страницей этой большой книги.

Прервав учебу, я блуждал среди взрослых, начав долгий жизненный путь «чтения ушами». 200 лет назад в моих родных местах жил великий гений повествования – Пу Сунлин, в нашей деревне многие люди, включая меня, являются его потомками. Работая на коллективном поле, на скотном дворе производственной бригады, на горячем кане у дедушки и бабашки, и даже на качающейся повозке, запряженной волами, я услышал множество историй о демонах, исторических преданий, анекдотов. Эти истории, тесно связанные с местной природой, историей рода, сформировали у меня сильное чувство реальности.

Я и в мечтах не мог себе представить, что когда-нибудь все это станет моим писательским материалом. В то время я был только увлеченным этими историями ребенком, одержимым желанием слушать рассказы людей. Тогда я был абсолютным теистом, я считал, что все сущее на земле имеет душу. Увидев большое дерево, я испытывал благоговение. Увидев птицу, я чувствовал, что она в любое время может превратиться в человека, встретив незнакомца, я подозревал, что он превратился в человека из животного. Всякий раз, когда ночью я возвращался домой из конторы производственной бригады, беспредельный страх охватывал меня. Чтобы ободрить себя, я бежал и громко пел.

В то время у меня начал меняться голос, он стал хриплым, неприятным, мое пение было своего рода пыткой для моих родственников. Прожив в родных местах 21 год, самой моей дальней от дома поездкой была поездка на поезде в Циндао. Я почти заблудился среди огромного склада древесины лесозавода. Так что, когда моя мать спросила меня, что я увидел, поехав в Циндао, я обескуражено сказал ей, что ничего не видел, видел только кучи древесины. Но именно в эту поездку в Циндао у меня возникло сильное желание уехать из родных мест, чтобы увидеть мир за их пределами.

В феврале 1976 года я был призван в армию. С четырьмя томами «Краткого курса всеобщей истории Китая» за спиной, которые мне помогла купить мама, продав свои свадебные украшения, я ушел из северо-восточной деревни Гаоми – из того места, которое я и любил, и ненавидел. Начался важный период в моей жизни. Я должен признаться, что если бы не огромные изменения и прогресс китайского общества за последние 30 лет, если бы не было реформ и открытости, не было бы и такого писателя, как я.

Среди скучной жизни в казарме, меня увлекли раскрепощение сознания и подъем литературы восьмидесятых годов. Я из ребенка, который слушал истории, пересказывал истории, становился тем, кто начал пытаться рассказывать истории с помощью пера. Поначалу дорога не была ровной, в то время я еще не осознавал, что мой 20-летний опыт деревенской жизни является золотым дном для литературы. В то время я полагал, что литература должна писать о хороших людях и добрых делах, создавать героическую модель. Поэтому, хотя я и опубликовал несколько произведений, но их литературная ценность была очень низкой.

Осенью 1984 года я был принят на факультет литературы Института искусств Народно-освободительной армии. Под руководством моего наставника известного писателя Сюй Хуайчжуна я написал «Осенние воды», «Сухую реку», «Прозрачную морковь» и «Красный гаолян» и другие повести и рассказы. В «Осенних водах» впервые появилось это выражение «северо-восточная деревня Гаоми». С тех пор, словно бродячий крестьянин, получивший клочок земли, и я, литературный бродяга, наконец, обрел место для жизни. Я должен признаться, что в процессе создания моей литературной вотчины «северо-восточная деревня Гаоми» американец Уильям Фолкнер и колумбиец Гарсиа Маркес стали для меня важным источником вдохновения. Я не относился серьезно к чтению их книг, но их беспримерный героический дух вдохновил меня. И я понял, что у писателя должно быть свое место. Человек в повседневной жизни должен быть скромным и уступчивым, но в литературном творчестве, должны быть чрезвычайно высокомерным и своевольным.

Два года следуя за этими мастерами вскоре я осознал, что должен как можно скорее уйти от них. В одной статье я написал: «Они – это две пылающие печи, а я кусок льда, если буду слишком близко к ним, то могу испариться». По моему опыту, так как писатель может попасть под влияние другого писателя, то у того, кто повлиял, и у того, на кого повлияли, возникнет общность души. Как говорится «мыслят одинаково». Поэтому, хотя я не так хорошо прочитал их книги, но, прочитав только несколько страниц, я понял, что они сделали, и понял, как они это сделали, и сразу понял, что мне и как делать.

То, что я должен был делать, на самом деле, очень просто – это по-своему рассказывать свою историю. Мой способ – это знакомый мне способ рассказчиков книг на рынке, это то, как рассказывали истории мои бабушка и дедушка, старики в деревне. Откровенно говоря, когда рассказываю, то я не думаю, кто может быть моими слушателями. Возможно, мои слушатели это такие люди как моя мама, а может быть, мои слушатели это я сам. Моя собственная история, в самом начале – это мой личный опыт. Например, дети, которые подвергались избиениям, в «Сухой реке», или тот не сказавший и слова ребенок в «Прозрачной моркови». Я, действительно, из-за того, что сделал что-то не так, был побит отцом, я также, на самом деле, однажды растягивал меха для кузнеца на строительстве моста. Конечно, личный опыт человека, каким бы необыкновенным он не был, не может без изменений быть записан в романе, роман требует вымысла, требует воображения. Многие друзья говорят, что «Прозрачная морковь» - это мой лучший рассказ. Я против этого не возражаю и не соглашаюсь с этим, но я думаю, что «Прозрачная морковь» это моё наиболее символичное произведение, наиболее значимое. Этот весь черный как смоль ребенок со сверхчеловеческой способностью терпеть боль и сверхчеловеческой способностью чувствовать является душой всех моих романов. Хотя в последующих романах я написал много персонажей, но нет ни одного, кто был бы ближе моей душе. Или еще можно сказать, что писатель, создавая некоторое количество действующих лиц, всегда имеет главное. Этот спокойный ребенок и есть это главное действующее лицо, он ничего не говорит, но уверенно руководит разнообразными персонажами, в полную силу играет на сцене северо-восточного села Гаоми.

Собственная история всегда ограничена. Рассказав свою историю, следует рассказать истории других людей. Поэтому истории моих близких, истории людей из моей деревни, истории моих предков, которые я слышал из уст стариков, подобно солдатам получившим команду на сбор, хлынули из глубин моей памяти. Они с надеждой в глазах смотрят на меня, ожидая, чтобы я написал их. Мой дед, бабушка, отец, мать, старший брат, старшая сестра, тетя, дядя, жена, дочь – все они появлялись в моих произведениях, и многие из моих родственников северо-восточной деревни Гаоми появлялись на страницах моих романов. Конечно, я подвергал их литературной обработке, чтобы они, превзойдя самих себя, стали литературными героями.

В моем последнем романе «Лягушка» возник образ моей тети. Из-за того, что я получил Нобелевскую премию, многие журналисты отправились к ней домой взять интервью, сначала она очень терпеливо отвечала на вопросы, но очень быстро ей это стало доставлять хлопоты, она сбежала в уездный город, где укрылась в доме сына. Тетя, действительно, послужила прообразом при написании мною «Лягушки». Но тетя в романе и тетя в реальной жизни отличаются как небо и земля. В романе тетя правит властной рукой, иногда она прямо-таки разбойница. В реальности тетя добрая и веселая, хорошая жена и мать. Фактически поздние годы жизни тети счастливые, а в романе в конце жизни тетя страдает от бессонницы из-за огромных душевных страданий, одетая в черный халат, подобно призраку блуждает в темноте. Я благодарен моей тете за снисходительность, она не сердилась за то, что я так описал её в романе, я преклоняюсь перед мудростью моей тети, она правильно поняла сложные связи персонажей романа с реальными людьми».