скачать аудиофайл

Янь Лянькэ 阎连科�?одился в 1958 году в уезде Сунсянь города Лоян в провинции Хэнань. В литературном мире считают, что за он один из китайских писателей, который вслед за Мо Янем может получить Нобелевскую премию по литературе, его называют «мастером реализма абсурда». В 1985 году окончил факультет политологии Хэнаньского университета, 1991 году окончил отделение литературы Института искусств НОАК. С 1978 года служил в Цзинаньском военного округе рядовым, командиром взвода, инструктором, секретарем, творческим работником, сценаристом художественного центра телевидения ракетных войск НОАК, профессиональным писателем. В настоящее время Янь Лянькэ профессор Института литературы Народного университета Китая.

Его произведения более 20 раз отмечены премиями в Китае и за рубежом, в том числе дважды литературной премией Лу Синя, и один раз премией Лао Шэ, переведены на более чем 20 языков. Наиболее известны его романы «Годы под солнцем» «日光流年», «Трудная жизнь» «受活», «Сон деревни Динчжуан» «丁庄梦�?, «Изысканные оды» «风雅颂�?, «Четыре книги» «四书».

В октябре 2014 года Янь Лянькэ первым из китайских писателей получил премию Кафки. Янь Лянькэ говорит, что не знает, как происходит отбор для награждения этой премией. В мае прошлого года по электронной почте пришло письмо, где сообщалось, что он получил премию. Так он не знает английского, а сына не было дома, то только через 4 дня, когда вернулся сын, он узнал о премии. Позже Янь Лянькэ узнал, что эта награда присуждается живущим писателям, но должно быть одно произведение, переведенное на чешский язык. Годом ранее «Четыре книги» были переведены на чешский язык, тогда в прессе это назвали одним из крупнейших культурных событий того года в Чехии. Конечно, не все члены комитета премии Франца Кафки читают на чешском языке. В этот комитет входят эксперты из Чехии, Германии, Испании и Венгрии. Помимо чешского языка они обращают большое внимание на переводы произведений на французский и английский языки. Один из членов комитета сказал Янь Лянькэ, что в истории литературной премии Кафки было только два человека, которые попав на рассмотрение комитету, сразу получили премию. Ему повезло, он один из них, другим был поэт.

Янь Лянькэ вспоминает: «Больше двадцати СМИ брали у меня интервью, и все эти журналисты внимательно прочитали мою книгу, что просто за пределами воображения. Больше всего меня тронул рассказ корреспондента одного из модных журналов. Он сказал, что прочитал «Четыре книги» за пять с половиной дней, после прочтения рассказал эту историю своей дочери. Выслушав ее, дочь долго была в оцепенении, нашла камень и говорит, что люди не умирают, должны жить, как этот камень. Из-за этого камня его дочь написала мне письмо. Этот камень в форме птички. Его дочь объяснила: «Пусть этот писатель, когда соскучится по Праге, сможет прилететь, как эта дикая уточка».

Янь Лянькэ считает, что история Китая и история Чехии имеют схожие моменты. Он, как и чешские писатели, создает произведения в подобных исторических обстоятельствах, пишет почти в таком же окружении, находясь на краю. Но что касается Кафки, то Янь Лянькэ хочет уйти от него. Не убежать от его произведений, но вырваться из его литературного мышления.

Янь Лянькэ поясняет: «Причина в том, что я определенно не хочу повторять таких писателей как Кобо Абэ, Камю, Лоуренс и различные литературные течения «золотого века литературы» 50-х, 60-х годов прошлого века в США. Стараюсь убежать от латиноамериканской литературы и Кафки. А последние несколько лет стараюсь отойти от Достоевского, которым невероятно увлечен».

Как рассказал Янь Лянькэ в одном из своих интервью, в последнее время в Чехии были издали переводы произведений Шэнь Цунвэня и Чжан Айлин. Было продано 600 экземпляров книги Шэнь Цунвэня, более 700 экземпляров книги Чжан Айлин, вложенные деньги вряд ли вернутся. По этой причине решили издавать ныне живущих писателей, которые смогут участвовать в мероприятиях и вернуть прошлые потери. В 2013 году Янь Лянькэ был в Чехии, продали только 2000 экземпляров его книги. Насколько ему известно, китайская литература в целом, мало представлена в Чехии, уже хорошо, что говорят о произведениях Гао Синцзяня и Мо Яня. После того как они получили Нобелевскую премию было продано 4000 экз. их книг.

Янь Лянькэ вспоминает: «20 лет назад переехав в Пекин, я впервые встретился с Лян Сяошэном （梁晓声 �? известный кинодраматург, писатель, редактор Пекинской киностудии�?, он сказал мне такие слова: «Литературный мир такой грязный, поэтому писатель должен быть лицом к литературе и спиной к литературному миру». Эти его слова за 20 лет я не забыл. Если говорить об этом сегодня, то я могу сказать, что обращен лицом к своей литературе, а спиной к литературному миру других. В последние годы более глубоко чувствую, что я отдаляюсь от своих собратьев по профессии, мое творчество сейчас на таком этапе, когда пишу так, как хочу, и позволяю другим критиковать, так как они пожелают».

По мнению писателя, литературу не следует разделять на восточную и западную. Янь Лянькэ говорит: «Кафка, Фолкнер и Маркес западные писатели, почему в Китае их все воспринимают? В свое время говорили, что «Красный гаолян» Мо Яня написан в угоду Западу, чтобы вытащить всю китайскую грязь и показать на Западе. Но в то время Мо Янь даже в Гонконг и на Тайвань не ездил, что он знал о Западе? Кроме литературы. Сегодня Янь Лянькэ в такой же ситуации, в том числе и Юй Хуа. Каждый день мы говорим, что литература и искусство не имеют границ, а с другой стороны, по-прежнему осуждаем китайских писатели за то, что они пишут для Запада, это как раз и есть политизация литературы, стремление сделать ее классовой. Мы в Китае любим Маркеса также как и в Латинской Америке, значит, Маркес пишет для китайцев?

Китайские писатели обращаются к реальности разными способами, первый - лобовая атака, как в «Лягушке» Мо Яня, «Дне седьмом» и «Братьях» Юй Хуа, «Цинцян» Цзя Пинва, и еще «Весна на юге» Ге Фэя. Другая группа писателей, которая как я полагаю, сейчас популярна в Китае, пишет «литературу без острых углов», они нередко отгораживаются от реальности эстетикой, бегут от жизни и реальных конфликтов, и, таким образом, прикрывают отсутствие писательской мысли. В отношении такой литературы литературные критики повсюду используют слово «глубокая», а литературу, которая атакует китайскую реальность, получила у них определение «грубая». Если мы сравним современных китайских писателей и Лу Синя, то, как раз Лу Синь, и атакует реальность. Прочитайте его «Снадобье» и «Подлинная история А-кью» - это все такие произведения. Но «Записки сумасшедшего», где написано «спасите детей!», хотя тоже можно назвать «грубой» литературой, но с чем мы можем их сравнивать?

Например «Братья» Юй Хуа, мы часто критикуем, или «На берегу реки» Су Туна также критикуем за сюжет и другие вопросы. В этом нет ничего особенного. Я думаю, что литература уже давно опередила представления некоторых критиков. Сегодня, почти вся наша литература отошла от реализма, это невозможно обсуждать. Следует осознать один момент, когда писатель обращен к реальности, материал его произведения не прошел фильтрации временем. Когда мы сталкиваемся с историческим материалом, то он уже прошел такую фильтрацию. Время уже отсеяло какие-то вещи. Но перед лицом запутанной хаотичной реальности, необходимо, чтобы писатель сам произвел такую фильтрацию, это одна из величайших движущих сил писателя, это именно то место, которое недоступно понимаю большинства критиков.

В книге «Разрыв» «裂炸志�? много деталей, которые можно назвать «духом истины», место наибольшего приложения физических и душевных сил, но и одна из величайших движущих сил написания произведения. Этот роман означает для меня вольный переход от содержания к форме. Местные впечатления для меня служат упаковкой. Это, в конце концов, как японская коробка конфет - изысканная или грубая, это не так важно, я больше интересуюсь тем, что в коробке. Иногда критики не могут понять радости и волнения писателя, когда в одной детали он ухватывает сердцевину романа. В этот миг он из спутанного клубка выхватывает нить повествования. Эта нить проходит через все произведение, через всех героев и изменения, созидательные и злодейские устремления�? В этой связи, между взглядом писателя и критика огромные различия, что часто является причиной противоречий критиков».

Сейчас Янь Лянькэ старается быть подальше от мирской суеты, споров и критики. «Я все больше и больше становлюсь упрямым» - говорит писатель �? когда становится трудным общаться, лучше уж построить стену, каким-то другим способом распрощаться с литературным миром или заняться литературным творчеством».

Когда Янь Лянькэ спросили о лучшем времени для творчества, то он откровенно ответил: «С двадцати до тридцати лет было хорошее время, рассказ писал за ночь, повесть за неделю. Ежедневно писал по 8-10 тысяч иероглифов, хотя это была грубая работа, но полная страсти и энергии. Теперь, как говорят, «вода утекла на восток, исчез длинный поток». Сейчас, когда я дома, с утра сажусь написать пару тысяч иероглифов. Но, написав только 500 слов, ощущаю трудность и полное изнеможение. В таком творчестве, мастерство и техника все более уверенны. Эмоции, душевные силы все более иссякают. Поэтому сейчас мне нужно быть бдительным, чтобы не допустить чрезмерного мастерства и усталости чувств».