Международное радио Китая
Внимание! Для прослушивания передач МРК вы можете использовать проигрыватель Media Player скачать аудиофайл
Когда обед был готов, вернулся отец Яньхуа. Это был пожилой человек с седыми волосами и бровями, и своим видом был похож на божество долголетия. Он работал в городском ресторане мастером по приготовлению доупи. После выхода на пенсию, не отдыхая ни одного дня, снова вернулся на работу с высоким окладом. Говорят, что он, в свое время, был одним из поваров, которые готовили доупи для самого Мао Цзэдуна. И не было такого соседа, который бы им не восхищался.
Господин Сюй, вы вернулись! - хором приветствовали его все находящиеся на кухне.
Вернулся-вернулся! Ох, и жарко сегодня!
Очень жарко.
Маоцзы, ты упарился до смерти. Скорей иди в комнату, там вентилятор включен.
Какая разница, вентилятор гоняет тот же горячий воздух.
Яньхуа принесла прохладную воду для умывания. На ней была одета черная майка и короткая белая юбка. Яньхуа выглядела великолепно. Маоцзы бросил в её сторону одобрительный возглас. Она развернулась и собралась уйти, но господин Сюй остановил ее: «Яньхуа! Помоги Маоцзы с ужином.»
В это время солнце, не спеша, садилось за крыши домов на западной стороне улицы. Последние ярко-красные отблески солнца все еще ярко светили в глаза. Поливочные машины, сопровождаемые музыкой разбрызгивающейся воды, проехали по улицам, и тут же над дорогой поднялся белый туман. Еще не наступили сумерки, а ветерок, который дул днем, уже стих. Вот она - ночь в Ухане!
Яньхуа вынесла два ведра воды и вылила их на дорогу перед домом. От влаги дорога стала черного цвета. Яньхуа, выпрямив спину, увидела, что многие уже вытащили на улицу бамбуковые кровати и крикнула: «Маоцзы!» Со второго этажа донеслось: «Иду!» Но Маоцзы все не появлялся. И полная негодования Яньхуа закричала еще громче: «Маоцзы!» Маоцзы, спускаясь, тянул бамбуковую кровать.
Почему так долго! Все места уже заняли! - возмутилась Яньхуа.
А ты можешь не кричать? – ответил Маоцзы – Все равно у каждой семьи есть свое место для кроватей. Всем надо спать! Потеснимся немного – и поместимся.
Не успокоившись, но все же понизив тон, Яньхуа сказала: «Все ты знаешь, все ты умеешь, с интересами соседей считаешься. Тоже мне, моралист!»
Что есть, то есть! - ответил Маоцзы.
Разговоры Маоцзы и Яньхуа не мешали им заниматься делом. Они разложили бамбуковую кровать и два шезлонга. С одной стороны кровати установили вентилятор, а с другой – телевизор. Несколько загорелых подростков, бегая взад и вперед, цеплялись за электропровод, который раскачивался от этого в разные стороны. Яньхуа прикрикнула на них.
- Это же просто дети, - вступился Маоцзы.
В это время спустился господин Сюй, обмахиваясь веером. Он уже искупался и вышел из дома одетый в большие синие трусы из тонкой ткани. Усевшись в шезлонг, он стал наблюдать за Маоцзы и Яньхуа, что было весьма занимательно.
Посреди бамбуковой кровати поставили ужин, состоящий из четырех блюд и супа. Меню соседей не многим отличалось, потому, что это были самые любимые уханьцами блюда, характерные для этого времени года. Первое блюдо – это холодная закуска из красного перца и белого корневища лотоса. Второе блюдо состояло из нежирного мелко нарезанного мяса, обжаренного с зеленым бальзамным яблоком. Третье блюдо – это востробрюшка, сначала обжаренная с двух сторон до золотисто-желтого цвета, а затем тушеная в соевом соусе с луком и имбирем. Четвертое блюдо составляли мелко нарезанные свиные уши, вареные в сое. Суп был жидким. Это бульон из люффа и яиц с молотым кунжутом и кунжутным маслом.
Яньхуа налила отцу и Маоцзы вина. Аромат вина и пищи наполнил всю улицу. Со всех сторон доносились голоса соседей: «Ну что, вкусно, господин Сюй?»
Присоединяйтесь, попробуйте, - отвечал он, показывая палочками для еды на свои блюда.
Вы так любезны! - говорили соседи. Яньхуа с холодной улыбкой размышляла вслух: «Прямо тошно от них».
На противоположной стороне улицы тоже стояли кровати. Кое-кто кричал оттуда во все горло: «Приятного аппетита, господин Сюй!».
- Приятного аппетита, - отвечал тот.
Яньхуа включила телевизор, как раз звучал национальный гимн. Все люди, расположившиеся с обеих сторон улицы, приступили к еде. Куда ни глянь, везде можно увидеть лишь жующие лица.
Господин Сюй и Маоцзы ели с аппетитом. Накинув мокрые полотенца на плечи, они усердно жевали, лишь успевая вытирать катившиеся капельки пота. Яньхуа положила себе маленькую чашку фасолевой каши, но не ела, а лишь толкла ее палочками, не проявляя никакого интереса к еде.
Яньхуа, ну разве не хорошо я приготовил сегодняшний ужин? - спросил Маоцзы.
Ты и сам знаешь что хорошо.
А вы что скажете дядюшка Сюй?
Очень вкусно! Молодец, Маоцзы.
- А у меня нет аппетита, - сказала Яньхуа, – Как вообще в такую жару можно что-нибудь есть?
- Это потому, что ты не выспалась, - пожалел ее Маоцзы, – Очень тяжело работать в первую смену. Поэтому я и не пошел сегодня домой, а пришел приготовить тебе ужин.
Господин Сюй весело улыбнулся. А Яньхуа возразила: «Что ты хитришь?! Говорил же, что пришел про градусник рассказать».
Маоцзы шлепнул себя по бедру. Как это он забыл рассказать о сегодняшней новости будущему тестю!
Дядюшка Сюй, сегодня произошло кое-что удивительное. На улице взорвался термометр, и из стеклянной трубочки выбежала ртуть.
Господин Сюй, наклонив голову, надолго задумался, а потом внезапно произнес: «Маоцзы, а на сколько градусов рассчитан термометр?»
Самая высшая отметка – 42 градуса по Цельсию.
Вот черт! Жарко-то как!
Смертельная жара, не могу есть, - сказала Яньхуа, отодвигая чашку.
Жарко конечно, но есть все равно надо – возразил Маоцзы.
Не хочу.
Не поешь, вечером будешь голодная.
Тут от голода еще никто не умер. Ночью по всей улице продают закуски.
Хорошо, тогда часов в 12 сходим перекусить.
А с кем ты собираешься пойти? Я с тобой не пойду. Я уже с другими договорилась.
С кем это ты договорилась?!
А ты что, полицейский? Что ты за мной следишь?
- Маоцзы, не обращай на нее внимание – вмешался господин Сюй. - Она словно перца объелась, фыркает на всех. Совсем не такая, какой должна быть девушка.
И какой же должна быть девушка? – поинтересовалась Яньхуа.
Девушка должна быть нежной, мягкой, спокойной и кроткой.
Это так было в старом обществе, а сейчас другие времена.
- Дядюшка Сюй, и как же в вашей семье с ней справляются? – спросил Маоцзы.
А на нее просто никто не обращает внимания.
Двое мужчин подошли смотреть телевизор. Яньхуа, что-то фыркнув себе под нос, развернулась и уселась лицом к улице. В ее глазах отражались разные, непрерывно меняющиеся чувства.
Прохожих стало немного меньше, но это совсем не значит, что они исчезли. В городских районах Уханя на каждый квадратный километр приходится около четырех тысяч человек, а улица Цзянхань – это место, где ведется наиболее бойкая торговля, поэтому на улице как обычно было большое скопление машин и пешеходов. Каждый день с наступлением сумерек вдоль улиц появлялись кровати из бамбука, и транспорту приходилось тесниться посредине между ними. В Ухане это отнюдь не считается необычным. Автобусы и велосипеды едут посреди улицы, с обеих сторон уставленной кроватями. Людей, прибывших из других мест, поражает такое зрелище. Длинные улицы, заполненные телами людей. Вот такой пейзаж в Ухане!
По телевизору начались международные новости. Маоцзы громко крикнул: «Новости! Передают международные новости». После того как Ирак вторгся в Кувейт Маоцзы добровольно взял на себя обязанность регулярно напоминать всей улице о начале трансляции международных новостей. Несколько мужчин, прихватив с собой тарелки с едой, подошли к телевизору.
Ирак уже прибрал к рукам Кувейт и теперь хочет захватить Саудовскую Аравию. Маоцзы возмутился: «Вот чертов Ирак! Все ему мало!». Остальные, тяжело вздохнув, согласились с Маоцзы. Кто-то сказал: «Они вносят раздор между нами, азиатскими странами. Если сейчас ничего не сделать, то потом может быть поздно». Господин Сюй заметил: «Председатель Мао говорил, что агрессоры в любом случае плохо кончат. А вы в это верите?».
- Я верю, – сказал Маоцзы, – Страны, у которых есть деньги, обязательно выступят против Ирака, и это надо сделать как можно скорее!
Если мы выставим свои войска, - выдвинули предложение мужчины, - то и иностранную валюту заработаем, и население уменьшится, и справедливость отстоим. Убьем сразу двух зайцев. Интересно, думал ли об этом секретарь Цзян?
Как вы, современная молодежь, можете так говорить?! - возмутился господин Сюй.
Дядюшка Сюй, а как же нам еще говорить? Мы ведь не так хорошо как вы вооружены идеями Мао Цзэдуна.
Господин Сюй знал, что это шутка, и добродушно улыбнулся.
Чертов Ирак! Чертова непереносимая уханьская жара! Потом началась реклама. Чертова реклама! После рекламы люди постепенно начали расходиться.
Маоцзы отставил тарелку, а господин Сюй сказал: «Яньхуа, убери посуду».
- Я жду Ханьчжень.
- Ханьчжень? – удивился Маоцзы – Вы оказывается сдружились, и мне ничего не говорите.
- А что ты за важная персона такая, что я должна тебе все говорить?
- Убери посуду! – повторил господин Сюй.
- Я сам уберу – сказал Маоцзы.
- Нет, Маоцзы, так не пойдет – остановил его господин Сюй. В моей семье еще есть порядок. Я сказал Яньхуа убрать посуду!
Яньхуа неохотно встала, собрала посуду и палочки. Маоцзы пошел вместе с ней.
Увидев, что Маоцзы с Яньхуа ушли в дом, старушка Ван и другие женщины обратились к господину Сюй: «Вы правильно делаете. У Яньхуа раздражительный и вспыльчивый характер. А Маоцзы очень хороший. С любым другим Яньхуа бы тяжело пришлось».
Да уж! – ответил Сюй – Другого такого как Маоцзы сейчас нигде и не найти. Если Яньхуа расстанется с Маоцзы, я ее так выпорю!
Яньхуа рассчитывала, что Маоцзы поможет ей вымыть посуду, но он поставил кастрюлю и тут же собрался уходить.
Маоцзы ! – задержала его Яньхуа.
Что тебе?
Ну ладно-ладно! Я же тебя насквозь вижу!
Мне не нравиться твое выражение лица.
А так? -сказала Яньхуа и улыбнулась.
Вот это совсем другое дело – Маоцзы крепко ее обнял.
Слишком жарко! – сказала Яньхуа.
И действительно, в комнате было жарко, как в парилке: стены, пол, мебель, к чему не дотронься – все было раскалено. К тому времени, когда они вышли из дома, у обоих был легкий тепловой удар. Ханьчжень пришла в половине девятого. Яньхуа переоделась и ушла вместе с Ханьчжень, хихикая крикнув Маоцзы «бай-бай!».
К этому времени все дома полностью опустели. Мужчины, женщины, старики и дети укладывались спать на улице, которая вся была уставлена бамбуковыми кроватями, и не видно было ни конца, ни края этим кроватям. В это же время начали собираться компании для разных развлечений. Господин Сюй достал мацзян. Пришел его новый знакомый Ван Чуши. Ван Чуши был уханьцем, но 30 лет работал на трансокеанском судне, недавно вышел на пенсию и вернулся домой. С ним господин Сюй обсуждал уханьскую кухню, к которой относился очень трепетно. У них был еще один верный собеседник – старушка Ван. С ней господин Сюй часто и подолгу обговаривал уханьские блюда.
Одна из женщин пригласила Маоцзы поиграть в мацзян.
Маоцзы, сходи поиграй – сказал господин Сюй.
Я не играю в мацзян.
А чем ты занимаешься? – спросила женщина. - Надо ведь чем-то заниматься.
Я поболтаю со стариками.
О чем же можно болтать? Ты что остолоп? Не слышал, как люди говорят: из миллиарда ста миллионов китайцев – 800 миллионов играют в азартные игры, еще 200 миллионов – танцуют, а остальные – остолопы.
Остолоп, так остолоп. Сейчас люди не боятся навешивать ярлыки.
В это время маленький сынишка этой женщины, пытаясь залезть на кровать, шлепнулся на землю и зарыдал. Муж женщины крикнул: «Ты что оглохла? Ребенок упал!».
Вот сукин сын, как же ты упал?!- выругалась женщина, поднимая ребенка.
Если твой ребенок сукин сын, то кто же тогда ты? - спросил ее Маоцзы.
Это выражение ничего не значит, так все ругаются ответила, улыбнувшись, женщина, - А ты не придуривайся, словно сам не уханец, - добавила она и шлепнула Маоцзы.
Маоцзы взял малыша и посадил на кровать. Отец ребенка протянул Маоцзы сигарету.
Господин Ван, я расскажу новость, которая вас, наверное, удивит, – вспомнил Маоцзы.
Что за новость? – поинтересовался мужчина.
Это случилось сегодня в 4 часа дня. Один термометр из нашего магазина пробыл на солнце всего две минуты и взорвался.
Что, серьезно?! - поднял брови мужчина.
Маоцзы был доволен. Он с гордостью выдохнул кольца дыма.
Вот это жара! – сказал мужчина - стоит ли вообще жить при такой жаре?!
А мы и не живем !- улыбнулся Маоцзы.\
Впереди послышался голос: «Маоцзы, поди сюда!». Мао Цзы пошел вперед, там столпились люди, они разговаривали и смотрели телевизор. Маоцзы подошел, выключил телевизор и со всей своей эмоциональностью рассказал сегодняшнее происшествие с термометром. Всех эта новость взволновала. Кто-то советовал написать об этом статью в вечерний выпуск Уханьской газеты. Кто-то предлагал по прямой телефонной линии позвонить мэру и возмутиться, что он заставляет народ ходить на работу в такую жару. Кто-то предположил, что метеорологическая обсерватория хитрит и специально не предоставляет телерадиостанциям правдивую информацию о погодных условиях, чтобы не волновать людей. Кое-кто тут же возразил, сказав, что наблюдать за метеорологическими условиями – это не на дорогу смотреть и у ученых к этому очень серьезный научный подход, поэтому люди, которые занимаются наукой, врать не могут. Маоцзы тоже включился в спор. Парень, с которым спорил Маоцзы, заявил, что, возможно, дело вовсе не в температуре, а проблема кроется в низком качестве термометров. Маоцзы возмутился до глубины души, ведь он сам делал закупку товаров, все термометры были высшего качества.
В это время господин Сюй тоже стал центральной фигурой разговора. Кроме старушки Ван рядом с ним сидел еще один старик с бритой наголо головой. Господин Сюй сиял от радости. Он рассказывал о том, как однажды председатель Мао, после того, как доел доупи, пошел на кухню, пожал повару руку, затем похлопал его по плечу и сказал: «У вашего доупи отличный вкус!». Старики радовались словно дети. Старушка Ван попросила: «А расскажите про то, как кореец ел сыцзимэй». И господин Сюй, в который раз, принялся рассказывать историю о том, как однажды корейский вождь Ким Ир Сен приехал в Ухань. Здесь его накормили паровыми пирожками с бульоном - блюдом под названием сыцзимэй. После этого он поехал в Пекин. Через пару недель Ким Ир Сен возвращался в Корею. Перед тем, как сесть в поезд, он обратился к провожающему его начальнику: «Есть один маленький вопрос, который я никак не могу понять. То блюдо в Ухане, я никак не пойму, как суп попадает в пирожок?» Старики веселились, пили чай и были довольны.
Ван Чуши сказал: «Сколько я океанов и морей ни видал, в каких только городах и странах не бывал, а таких вкусных ютяо как у нас в Ухане никогда не ел. «И не говорите, вот, например, в Шанхае, европеизированный город, едят жидкую рисовую кашу – в сущности же это недоеденные остатки риса, они их заливают водой, варят второй раз, а потом едят! Вот тебе и Шанхай! А в Пекине, в нашей столице – едят жареную лапшу. Лапшу жарят! А в Гуанчжоу едят мышей и всяких червяков. Как их не тошнит, такую гадость есть! Нет, никакой город не может сравниться с Уханем. И не сосчитать, сколько у нас всего вкусного…». Старушка Ван тут же начала перечислять: «Аппетитный доупи, пельмени, лапша из рисовой муки, ассорти из полужирного бобового сыра, говядина, жаренная с бобами, и эти маленькие галушки из рисовой муки в столовых народного питания, а еще галушки с начинкой из кунжута, и ароматные сливы, тушеные в густом масле, сладкая народная водка Тайчжи, праздничное блюдо из говядины с рисовой лапшей…». Старушка Ван говорила без умолку, стараясь ничего не упустить, и от волнения у нее выбежала слюна. Она смутилась и тут же прикрыла рот рукой.
Вот так опозорилась – сказала старушка. От таких разговоров про еду аж слюнки потекли!
Да что тут стыдиться – сказал Ван Чуши – я тоже люблю поесть. Мне больше всего нравятся кукурузные пампушки и лепешки из размельченного риса, пельмени с творогом, лепешки из зерен водяной лилии, жаренные в масле, а еще клейкий рис с курицей – вкуснятина!
Во всем Китае, в целом мире ни один город не сравнится с Уханем – сказал господин Сюй - и это не хвастовство, а чистая правда!
Да, да! - с гордостью подтвердили старики.
Постепенно на город опускалась ночь. Автобусы уже не так сильно шумели как днем. Теперь они ходили реже и лишь на половину были заполнены пассажирами. Все отчетливей слышался стук мацзяна. Люди, которые лежали на бамбуковых кроватях, постоянно ворочались с боку на бок, не в силах заснуть от жары. Золотые украшения на женских запястьях, шеях и ушах поблескивали в свете уличного фонаря. Можно было заметить, как бамбук, из которого сделаны кровати, пропитываясь человеческим потом, приобретал красноватый цвет.
В это время Яньхуа возвращалась домой. Они с Ханьчжэнь по дороге встретили двух одноклассниц. Все четверо были модно одеты, ярко накрашены и носили современные челки, прикрывающие лоб. Они шли по дороге кошачьей походкой, словно модели по подиуму и привлекали всеобщее внимание. Они сегодня не ходили ни на танцы, ни в кино, а просто прогуливались. Прошлись от улицы Цзянхань к мосту Людуцзяо, а потом обратно. Ели мороженое и полужирный бобовый сыр. Один раз одна угощала, второй раз – другая. Девушки сплетничали о звездах кино и эстрады, обсуждали цены и фасоны золотых украшений, болтали о своих парнях, сокрушались, что разбойники убили Цзюаньлань и Лянлань и вздыхали по этому поводу.
А если бы вы встретили разбойников, как бы вы поступили? – спросила Ханьчжэнь.
Я бы грабителя не испугалась – сказала Яньхуа ,- я бы его послала самого деньги зарабатывать. Мне мои деньги не легко даются, я сутками работаю. Кроме того, чем больше боишься разбойника, тем больше вероятности, что он тебя убьет.
Да, так говорят, что если будешь бояться, то тебя точно убьют – согласились девушки.
Так они шли, болтали и, в конце концов, расстались. Яньхуа купила кое-что из закусок и пошла домой. Господин Сюй отдыхал на шезлонге.
Папа, где Маоцзы ? – спросила Яньхуа.
Где-то впереди, - ответил Сюй.
Яньхуа встала на цыпочки и посмотрела вперед, она осмотрела кровать за кроватью, но так и не увидела Маоцзы.
Вообще-то Маоцзы в это время находился в ее поле зрения, он лежал на кровати Сы, а его кровать была не похожа на все остальные – у нее были очень низкие ножки и поэтому ее практически не было видно.
Сы был холостяком средних лет. Люди говорили, что он писатель, хотя сам Сы по этому поводу не давал определенного ответа. Сы – это его детское имя. Многим Сы был не по душе, но Маоцзы он нравился, потому что с ним можно было болтать о всякой всячине.
Послушай, Сы, - сказал Маоцзы, - я могу тебе предоставить жизненный материал для творчества.
Ну, давай, - ответил Сы.
Сегодня взорвался термометр из нашего магазина. Ну, как? Сможешь об этом что-нибудь написать?
Посмотрим.
Сы, ты, когда пишешь свои произведения, какой псевдоним используешь?
Вместо ответа Сы запел: «Не спрашивайте меня откуда я прибыл, моя родина далеко отсюда, не спрашивайте зачем я скитаюсь, скитаюсь по дальним местам…». Затем он запрокинул голову и, загадочно посмотрев на небо, спросил: Маоцзы - это твое настоящее имя?
Мое имя Чжэн Чжихэн, - ответил Маоцзы.
Нет, - возразил Сы,- твое имя то, как называют тебя люди.
Конечно, - согласился Маоцзы.
Потом Сы принялся рассказывать Маоцзы о своих помыслах и когда он рассказал лишь половину того, что хотел, Мао Цзы уснул. Но Сы, перейдя на шепот, все же рассказал все до конца.
Яньхуа покупалась, одела майку и шорты, вышла на улицу и тихонько позвала Маоцзы. Сы услышал ее, но не ответил, он считал, что у мужчин должно быть больше свободы. Уже был час ночи. Яньхуа вернулась на свою кровать и собралась спать.
Маоцзы такой хороший парень! – сказала ей на ухо старушка Ван.
Я знаю, - ответила Яньхуа.
Мужчины боятся совершить ошибку, а женщины боятся найти недостаток в мужчине…, - продолжала старушка.
Я знаю, знаю., - перебила ее Яньхуа.
Старушка Ван глубоко вздохнула и больше ничего не стала говорить.
Яньхуа лежала в полудреме, то засыпая, то просыпаясь из-за жары. А в половине четвертого уже надо было идти на работу.
В 4 часа Яньхуа уже сидела за рулем своего автобуса. Контролером как всегда была Сяоне. Когда автобус проезжал по улице Цзянхань, они обнаружили Маоцзы. Он спал на кровати Сы, бесцеремонно развалившись на ней в виде иероглифа « 大 ».
Вот прохвост! Нашел где спать! - возмутилась Яньхуа. Она терпеть не могла Сы.
Смотри-ка, как Маоцзы развалился, - сказала Сяоне.
Босяк! – продолжала злиться Яньхуа.
На всю улицу "палатку раскинул". А мне что теперь глаза выколоть?
Сукин сын, - выругалась Яньхуа.
Ты бы лучше за него замуж вышла. Чтобы не опозориться, - сказала Сяоне и расхохоталась от души.
Не шуми. Весь город еще спит, - сказала ей Яньхуа.
Сяоне прикрыла рот, но никак не могла перестать смеяться.
Яньхуа осторожно вела свой автобус, потихоньку ехала по коридору из кроватей. Она всячески старалась не давить на газ, чтобы ее автобус двигался по дороге также бесшумно, как люди.